О них существует множество легенд, и очень мало известно правдивых фактов. Солдаты, воевавшие в штрафбатах, не любят об этом вспоминать. А пресса и исследователи — как советские, так и нынешние — почему-то прошли мимо обсуждения данного вопроса. Видимо, потому что здесь очень трудно наклеить ярлык.
Слишком уж все перепуталось. Как, впрочем, и во всей истории XX века...
«ВЕДЬ МЫ НЕ ПРОСТО ТАК. МЫ - ШТРАФНИКИ»
Штрафные батальоны появились после знаменитого приказа народного комиссара обороны Союза ССР №227, изданного 28 июля 1942 года, в один из самых критических периодов Великой Отечественной войны. Основной смысл приказа — «Ни шагу назад!» — подкреплялся различными дисциплинарными мерами, призванными подтянуть бойцов. Вот некоторые выдержки из него (язык оригинала сохранен. — Ред.).
«1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами: ... сформировать в пределах фронта от 1 до З (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.
2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями: ... сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся...»
Провинности были разными, и, как водится, формирование штрафбатов носило характер кампании. Сказано найти виновных — значит, надо найти. И находили...
Рассказывает полковник в отставке Александр Васильевич Пыльцын: — В 1943 году, будучи лейтенантом, я принял командование взводом в штрафном батальоне. А закончил войну командиром батальона — тоже штрафного. (Сам Пыльцын ни в чем не провинился — служил по приказу. — Авт.)... У нас служили разные люди. Бывших военнопленных было много. Попадали к нам и за уголовно наказуемые деяния. Хотя что это значит на войне? Сдал высоту — вот тебе и наказуемое... Был у меня один командир роты. Рота воевала хорошо. В одном из тяжелых боев половина личного состава легла. Вышли из боя, послал он своего старшину получать продовольствие и забыл указать потери. Получили продовольствие на полную роту. Водка есть, закуска — тоже. Решили поминки устроить по тем, кто погиб. Да и ордена получили — надо обмыть... Ну а кто-то стукнул: командир ограбил государство!
Другой был начальником мастерских по ремонту корабельных радиостанций, в совершенстве знал немецкий. Как-то отремонтировал радиостанцию, стал проверять на всех диапазонах, да и наткнулся в эфире на речь Геббельса. И по простоте душевной говорит: «О, Геббельс!» Тут все сразу: «А что он говорит?» Стал переводить. В результате попал в штрафбат за помощь вражеской пропаганде... Еще один случай. Человек был ранен, лежал в госпитале, потом из госпиталя по дороге на фронт крюк сделал — завернул домой. И нашел жену с другим. Обоих по-фронтовому рассчитал и попал к нам. Убийца, конечно, хотя война есть война...
«НЫНЧЕ ВСЕ СРОКА ЗАКОНЧЕНЫ»
Другой источник пополнения штрафных батальонов — обитатели тюрем и лагерей. Именно в 1942 году заключенных из зон стали посылать на фронт. Правда, в знаменитой песне Владимира Высоцкого «Все срока уже закончены» есть определенное преувеличение. На фронт пускали далеко не всех осужденных. К примеру, тем, кто попал в лагерь по знаменитой 58-й статье, путь на передовую был категорически закрыт. Да и бытовиков с уголовниками отправляли тоже с разбором. Четких критериев не было. На фронт попадали очень разные люди — и случайно оступившиеся, и матерые рецидивисты. Многие, кстати, довольно быстро искупили вину кровью, закончили войну в обычных частях, были награждены орденами и медалями. По словам капитана в отставке Игишева, также служившего командиром штрафбата, воевали уголовники отчаянно: — Из них выходили великолепные разведчики. Многим нравился риск, отчаянная игра со смертью. А вот случаев, чтобы они бежали к врагу, я не знаю. Известен эпизод, когда один из таких штрафников, проникнув ночью во вражескую землянку, перерезал финкой более двадцати спящих немцев. Опыт с зоны...
В 1944 году мой батальон, состоявший почти полностью из бывших зэков, высаживался ночью с судов на побережье Балтики. Еще до высадки кто-то сказал: «Не бойся, командир, мы их всех в клочки порвем». Солдаты шли в атаку с яростью. Уголовников можно упрекать в чем угодно, но не в отсутствии смелости. Тем более что отступать-то было некуда. От батальона осталось меньше четверти. Но задачу мы выполнили...
«У ШТРАФНИКОВ ОДИН ЗАКОН, ОДИН КОНЕЦ»
Существует расхожее мнение, что штрафники были своего рода камикадзе, которых посылали на верную смерть. Это не совсем так.
Александр Пыльцын: — В начале 1944 года наш батальон был передан в распоряжение третьей армии, которой командовал генерал Александр Горбатов. Он поставил нам задачу прорваться через линию фронта в тыл противника и создать условия для успешного наступления. И батальон — более 800 человек — выполнил этот приказ, потеряв убитыми всего 15 бойцов и чуть больше ранеными. У нас после Рогачевской операции было много награжденных — генерал Горбатов принял решение считать критерием искупления вины перед Родиной и восстановления в прежних воинских званиях и должностях не количество погибших, а мужество, героизм и стойкость.
Но бывало и иначе. В октябре того же года наш батальон был передан в распоряжение командующего 65-й армией генерала Батова. Перед моей ротой стояла задача восстановить положение на правом фланге плацдарма. Задачу мы выполнили, но потери были огромные: из более чем сотни бойцов в немецкие окопы прорвалось около 20 человек. И только 9 мая, на батальонном празднике под Берлином, комбат по секрету сказал мне, что тогда мою роту по приказу сверху пустили на неразминированный участок немецкой обороны. Штрафников послали на заведомую гибель. Говорили, что и Горбатов, и Рокоссовский потому относились бережно к офицерам, попавшим под жестокую руку военных трибуналов, что и сами с лихвой испытали на себе эту жестокость в годы репрессий. Ну а Батов, видно, был из другого круга полководцев...
Штрафные части были и у немцев. Те с ними тоже не особо церемонились. Так, один белорусский партизан рассказывал: роту немецких штрафников в попытке достать партизанский отряд с тыла, погнали через болото. Большинство немцев элементарно потонули в трясине. А те, кто добрался до суши, в полном составе полегли — пленных партизаны не брали...
«И ЕСЛИ НЕ ПОЙМАЕШЬ В ГРУДЬ СВИНЕЦ, МЕДАЛЬ НА ГРУДЬ ПОЙМАЕШЬ "ЗА ОТВАГУ"»
Дисциплина и моральный дух в штрафных батальонах были исключительно высокими. Легенда о том, что за их спиной стояли заградительные отряды с пулеметами, — вымысел. Этого не требовалось.
Что же касается искупления вины кровью... Порядок в штрафбатах был такой. Тем, кто по приговору военных трибуналов получил 10 лет лишения свободы, заключение заменялось тремя месяцами штрафбата, от 5 до 8 лет — двумя месяцами, до 5 лет — месяцем. Или — до первого ранения. Примерно так же обстояло дело и с бывшими зэками. А разжалованные офицеры очень часто продолжали воевать, уже будучи восстановленными в званиях...
Награждали штрафников не только медалями.
Александр Пыльцын: — Наших бойцов часто награждали орденом Славы, но многие очень неохотно его получали — орден-то солдатский, а когда человек, восстановленный в звании и должности, возвращался служить в нормальные части, сразу возникал вопрос: откуда у офицера солдатский орден? Ага, штрафбат! Многие не хотели, чтобы об этом знали.
Действительно, большинство офицеров, побывавших в штрафном батальоне, предпочитали вычеркнуть этот эпизод из своей памяти — и продолжать воевать так, будто ничего не случилось. Впрочем, бывало, что офицеры, не восстановленные в званиях, выслуживались до высоких чинов и по второму разу...
***
Что же касается блатных, то кое-кто из них, вернувшись с фронта, принимался за старое, с успехом применяя все, чему научился на фронте. Именно они во многом повинны в послевоенном взлете бандитизма. Вскоре большинство из искупивших вину преступников вновь оказалось за решеткой
|
