Самое малоизвестное покушение относится к марту 1943 года. Замысел был прост, как все гениальное: взорвать фюрера в его собственном самолете во время полета, инсценировав несчастный случай. Для этого начальник штаба группы армий «Центр» генерал-полковник Хеннинг фон Тресков сумел убедить Гитлера, что ему необходимо посетить Восточный фронт. И фюрер собрался лететь в Смоленск. Перед Гитлером во второй половине февраля в этом древнем русском городе побывал глава абвера адмирал Канарис (вошедший в историю под прозвищем Хитрый лис) с группой своих офицеров. Среди них был высокопоставленный разведчик Ганс фон Донаньи. Он тайно (но скорее всего с ведома Канариса) привез с собой новейшую английскую взрывчатку, похожую на замазку (видимо, прообраз современного пластида), и передал ее адъютанту фон Трескова лейтенанту Фабиану фон Шлабрендорфу.
13 марта 1943 года, когда фюрер, завершив инспектирование войск центральной группы, собирался лететь домой в Восточную Пруссию, к одному из офицеров свиты Гитлера полковнику Брандту уже на аэродроме подошел лейтенант фон Шлабрендорф. От имени своего шефа генерала фон Трескова он обратился к адъютанту фюрера с невинной просьбой: передать в Берлин генштабовскому генералу Штифу сверток, якобы с коньяком, Брандт не отказал.
Пока фюрер у трапа самолета прощался с генералитетом армейской группы, стоявший поблизости фон Тресков заслонил собой смелого помощника, а тот незаметно раздавил в свертке ключом кислотный взрыватель. Затем фон Шлабрендорф бережно понес запущенную им на взрыв адскую машину к Брандту, уже ставшему на ступеньку трапа. «Коньяк» оказался на борту. Взрыватель должен был сработать на подлете к Минску, через 30 минут после взлета. Но сильный холод нейтрализовал кислоту, взрыва не произошло. Фюрер благополучно приземлился в Растенбурге. Заговорщиков потрясла неудача. И теперь им надо было еще думать о собственном спасении, потому что генерал Штиф в заговоре не участвовал и вполне мог передать злополучныи сверток в контрразведку...
Уже полковник Брандт собирался выезжать в Берлин, прихватив с собой «презент» для генерала Штифа, когда до него дозвонился фон Тресков:
— Случилось недоразумение, — взволнованно объяснял он полковнику. — Мой адъютант передал не тот пакет. Не отправляйте его, Шлабрендорф прилетает к вам завтра...
Отважный лейтенант в самом деле примчался в Растенбург на другой день с «нужным» пакетом и забрал у Брандта взрывчатку, благо тот не счел нужным проверить содержимое передачи из Смоленска...
ЗАГОВОРЩИКИ ИЗ ВЕРМАХТА С МОСКВОЙ НЕ БЫЛИ СВЯЗАНЫ
Советская внешняя разведка, как явствует из рассекреченных архивных материалов, интересовалась оппозиционными фюреру кругами, но ни с полковником Штауффенбергом, ни с другими тайными противниками гитлеризма, ориентировавшимися на Англию, связь не устанавливала. Никаких намерений устранить Гитлера до июля 1941 года на Лубянке вообще не вынашивали. Понятно почему: после заключения договоров «О ненападении» и «О дружбе и границе» нацистский рейх считали хоть и ненадежным, хоть и временным, но все же партнером, который, как представлялось Сталину, тогда был даже менее опасен, чем откровенно, враждебные «плутократии» Англии и Франции. Ведь те сначала собирались поддержать Финляндию в «зимней» войне против СССР путем высадки на Севере более чем 100-тысячного экспедиционного корпуса, а потом вплоть до падения Парижа летом 1940 года носились с бредовыми замыслами разбомбить кавказские нефтепромыслы, дабы нарушить советские поставки Германии «черного золота».
Любопытно, что покушение на Гитлера вечером 8 ноября 1939 года в мюнхенском кабачке «Бюргербройкеллер», в 16-ю годовщину нацистского «пивного» путча, стало толчком для заметного усиления охраны Сталина. Именно с того времени все объекты, которые вождь собирался посетить, стали подвергать самому тщательному предварительному осмотру, а в Кремле завели правило досматривать на предмет наличия оружия портфели и сумки практически любых лиц...
ЗАГАДКА ВЗРЫВА В БЮРГЕР - «БРОЙКЕЛЛЕР»
Прославленный Юлианом Семеновым в «Семнадцати мгновениях весны» шеф внешнеполитической разведки рейха Вальтер Шелленберг (осенью 1939 г. — начальник контрразведки гестапо, т. н. реферата IVE, входившего как отдел в главное управление имперской безопасности — РСХА), перед смертью написав воспоминания, взрыв в пивном кабачке охарактеризовал как коварную провокацию, устроенную его тогдашним руководителем бригаденфюрером СС Мюллером по наущению высших бонз Гейдриха и Гиммлера, чтобы найти повод разделаться с бывшими соратниками фюрера по нацистскому движению, создавшими тайную антигитлеровскую организацию «Черный фронт».
Как пишет Шелленберг, ночью его сорвал с постели телефонный звонок рейхе -фюрера, сообщившего, что после речи Гитлера в «Бюргербройкеллер» произошел взрыв. Вождь по воле «случая» вышел из кабачка за 10 минут перед взрывом. Причем речь его была необычайно краткой, и тратить время на дружеские беседы со «старыми бойцами» он тоже, вопреки обыкновению, не стал. Далее, ни Гиммлера, ни Геринга на важном партийном мероприятии почему-то не оказалось... Разумеется, возмущение теракт вызвал в рейхе огромное: его жертвами пали 7 ветеранов нацистского движения (в большинстве своем уже отправленные на заслуженный отдых), и еще 63 любителя пенной влаги оказались ранены.
Вся мощь репрессивно-розыскного аппарата Германии была брошена на поиски злоумышленников. 10 ноября 1939 года, то есть уже на второй день, на швейцарской границе при попытке пересечь ее был арестован Иоганн Георг Эльзер, 1903 года рождения, по профессии столяр. При нем обнаружили почтовую открытку с изображением пиршественного зала «Бюргербройкеллер». На ней чернильным крестом была помечена колонна, в которую, как выяснило следствие, заложили бомбу. Эльзера объявили покушавшимся на фюрера злодеем, который якобы выполнял задание «Черного фронта» и английской секретной службы.
Зачем террористу понадобилось тащить через границу открытку с чернильным крестиком, столь явную улику против себя, этого пропагандисты доктора Геббельса объяснять немцам и мировой общественности не стали. Судебный процесс над Эльзером не состоялся; его содержали в концлагере, а в апреле 1945-го по приказу Гиммлера расстреляли...
Зато Шелленберг сразу после «покушения» по указанию рейхсфюрера в качестве акта мести сначала выкрал из нейтральной Голландии двух британских офицеров, с которыми Эльзер будто бы находился на связи, а затем в течение месяца с сотней агентов рыскал по всей Португалии, чтобы схватить вождя «Черного фронта» Отто Штрассера, якобы там скрывавшегося. Штрассера до упрочения гитлеровского режима (по крайней мере, до «ночи длинных ножей» 1934 года) рассматривали в Москве как альтернативу истеричному рейхсканцлеру. Но со временем эти иллюзии развеялись.
ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В МОСКВУ
Когда осенью 1941 года гитлеровцы вплотную подошли к советской столице, когда полным ходом шла эвакуация государственных учреждений, и вероятность ее сдачи была высока, Павел Судоплатов по указанию Берии разработал план убийства Гитлера. Руководители Лубянки считали, что ярый ненавистник нашей страны не откажет себе в удовольствии совершить триумфальный въезд в поверженную Москву, подобно тому, как въехал в Париж. И если бы фюрер пожелал, допустим, посетить Большой театр, то из оркестровой ямы или откуда-нибудь еще ему преподнесли бы «приятный» сюрприз. .. Не случайно в эти тревожные дни П. А. Судоплатов встречался с композитором Книппером и его женой Марией Гариковной, которые имели связи среди коллег по творческому цеху в нацистском рейхе.
Документы, проливающие свет на детали судоплатовского плана, пока не обнародованы. Но по признанию самого Павла Анатольевича, в Москве им были созданы три независимые друг от друга агентурные сети. Они включали в себя лиц, которые вполне могли удостоиться чести лицезреть иноземного освободителя от «большевистской деспотии»... Декабрьское контрнаступление советских войск похоронило надежды фюрера взять Москву. Но и Судоплатову пришлось искать новые возможности дотянуться до Гитлера. Такой новой надеждой стала небезызвестная актриса Ольга Чехова и ее связной — прославленный спортсмен, чемпион Москвы по боксу, а на самом деле советский разведчик Игорь Миклашевский. Для установления свя-' зи с Чеховой он был заброшен в Германию в декабре 1941 года под видом перебежчика.
«ГИТЛЕРА МЫ УБИВАТЬ НЕ БУДЕМ!»
Но в 1943 году ситуация резко изменилась. Сталин стал считать устранение Гитлера затеей ненужной и даже опасной: из лондонской и других резидентур внешней разведки начала поступать тревожная информация...
В один из летних дней, когда вот-вот должна была разразиться битва на Курской дуге, Верховный вызвал к себе на Ближнюю дачу наркома госбезопасности Меркулова вместе с Судоплатовым. Не вдаваясь в объяснения, он лишь сказал:
— Гитлера мы убивать не будем! Ясно, товарищ Судоплатов?
|
