«Блуд» на Руси существовал с раннего Средневековья, но в городах допетровской России не было ни публичных домов, ни проституции, уже распространенных в Западной Европе. Не было трех главных источников публичного разврата: аристократии, большого количества путешественников и солдатчины. Традиционными формами русского разврата была купля-продажа женского тела в кабаках, корчмах и банях.
Соблазнительницы, называвшиеся «потворенные бабы» или «молодые жены, что с чужими мужи сваживают», прикидывались торговками, богомолками и т.д. Разврат в те времена юридически приравнивался к воровству и разбою, и проституция в России строго наказывалась: пойманных сводниц и «девок кабацких» нещадно прилюдно пороли кнутом на площадях. Но блуд процветал, несмотря на законы Домостроя и религиозные запреты, которые контролировали личную жизнь.
При основании Петербурга в строящейся новой столице, куда присылали десятки тысяч солдат и рабочих, появилось неорганизованное непотребство. Этому способствовало скопление мужчин при почти полном отсутствии упорядоченной семейной жизни. На протяжении всей дореволюционной истории Петербурга количество мужчин здесь на 20 -40 % превышало число женщин. Сюда приезжали путешественники, иностранные специалисты без семей, моряки и купцы, здесь служили солдаты и офицеры гвардейских полков, чиновники-дворяне, оставившие свои семьи в поместьях, работники, прибывшие на сезонные заработки.
В Петербурге из захваченной Прибалтики и разоренной войнами Германии впервые в России появились свободные женщины-иностранки, в основном в роли прислуги, их манеры, костюм и поведение отличались от традиционного для русских женщин. В середине XVIII века на окраинах столицы появились первые специальные кварталы, где в частных домах под прикрытием «танцевальных» или «обеденных» обществ действовали тайные бордели. К услугам иностранок прибегали обеспеченные господа из высших и средних слоев общества, а русские «девки кабацкие» удовлетворяли потребности низшего сословия. О первом скандале по поводу подобного попрания общественной нравственности писал в своих записках артиллерийский майор Данилов, сообщают о нем и архивные документы.
Виновница, Анна-Кунигунда Фелкер, по прозвищу Дрезденша, в 22 года приехала в Россию из Германии по приглашению майора Бирона и поступила к нему в услужение. Майор, по словам Анны, заставил ее жить с ним. Пробыв год в доме Бирона, она вышла замуж за офицера из прибалтийских немцев, Фридриха Фелкера. Вскоре муж отбыл в армию, оставив жену без средств к существованию, и она решила заняться сводничеством. Вернувшись, Фридрих Фелкер обвинил жену в прелюбодеянии и дал ей развод. Энергичная, бойкая Анна Фелкер многократно ездила в Германию, нанимала там молодых женщин и торговала ими до тех пор, пока одна из них, завлеченная в заведение обманом, не пожаловалась о «тайном непотребстве».
Собрав первоначальный капитал, Анна сняла хороший деревянный дом на Вознесенской перспективе и устроила в нем «великолепное», по уверениям современников, увеселительное заведение, которое «произвело немалый переполох» в столичном обществе.
Место она выбрала очень удачно: неподалеку стоял Измайловский полк, офицерами в котором служили прибалтийские немцы, с другой стороны располагались Морская слобода и Нижняя (затем -Английская) набережная, где предпочитали жить иностранные купцы; с третьей стороны, у Московского тракта, был район бойкой торговли. Анна-Кунигунда и после развода сохранила близкое знакомство со многими офицерами. Она устраивала ужины и танцевальные вечера, пользовавшиеся широкой популярностью. Каждую ночь к Дрезденше съезжались холостые мужчины; вместо лакеев их обслуживали недурные собой молодые женщины, русские и иностранки. Девицы в заведении менялись, состав их постоянно обновлялся. Невенчанные пары могли здесь же снять комнату. На ее балах бывали штаб- и обер-офицеры, холостые дворяне, служившие в Коллегиях, иностранные судовладельцы, купцы и моряки. Посещали вечера у Дрезденши гвардейские офицеры и солдаты (со времени Петра I дворяне должны были начинать службу с рядовых) из лучших русских аристократических фамилий: князья Голицыны, Татищевы, Нарышкины, Дурново, Корсаковы. Офицеры нанимали понравившихся девок помесячно или же приводили домой под видом прислуги на несколько ночей. Особым спросом пользовались иностранки: они были чистоплотны, аккуратны, знали «политес», могли заговорить с гостями, и, соответственно, цена их была значительно выше. Дрезденша подносила подарки чиновникам городского управления, чтобы не иметь неприятностей, но и это ее не спасло от гнева императрицы.
Летом 1750 года императрица Елизавета, прибыв в Петергоф, гневно отдала приказ о немедленном аресте и высылке из России содержательниц тайных притонов - публичных домов в столице. Особый гнев императрицы вызвала фрау Фелкер, по прозвищу Дрезденша, дело на которую было начато еще в предыдущее царствование, в 1741 году. Мимо ее заведения, по Вознесенской перспективе, императорский и посольские поезда проезжали в Петергоф, коронную загородную резиденцию (по-видимому тут-то и подала прошение одна из девиц, завлеченных обманом). По дороге, неподалеку, в слободе Измайловского полка, духовник императрицы Федор Дубянский строил большую деревянную пятиглавую церковь во имя Пресвятой Троицы. Протоиерей Дубянский стал инициатором появления указа и главным организатором карательной операции, направленной на поднятие общественной нравственности в столице. По его настоянию была наряжена особая комиссия по розыску «гулящих женщин, иноземок и русских».
Одной из девиц, выписанных ею из Германии, Анна пообещала место при русском императорском дворе. Приехав и убедившись в обмане, девушка подала жалобу. Елизавета приняла потерпевшую и приказала учредить комиссию под председательством кабинет-министра Демидова. К тому же еще в 1746 году некий берлинский парикмахер подал донос на Анну, уговорившую его дочь ехать в Петербург.
После ареста и заточения в Петропавловской крепости Анна поначалу ни в чем не сознавалась. Она показывала, что зарабатывает на жизнь дамским маникюром и продажей товаров, которые она получает от иноземцев. Когда же ее подвергли телесным наказаниям «кошками», попросту выпороли, она стала давать подробные показания и оговорила всех, кого знала.
По ее признанию, среди ее постоянных клиентов были аристократы и высокопоставленные лица, такие, как князь Голицын. «Комиссия о нравственности» провела дознание и наказала не только девиц, живших в доме фрау Фелкер, но и некоторых постоянных клиентов. Арестовали и наказали даже несколько замужних женщин, ездивших к Дрезденше «других себе мужей по нраву выбирать», то есть подрабатывавших проституцией.
Дрезденша рассказала на допросах в полиции и о некоторых других петербургских домах тайных свиданий. Трое суток полиция делала обыски и обнаружила в жилых домах и в трактирах, в шкафах и под кроватями более полусотни продажных женщин, большинство из которых были приезжими. Оказалось, что женщины приезжали на промысел в Петербург в основном из Риги, Гданьска и Любека. От арестованных в публичных домах женщин требовали указывать на знатных господ, у которых они жили, для наказания их клиентов.
Ночные облавы настолько напугали горожан, что прохожие на улицах перестали появляться в неурочное время и караулы докладывали, что ночью столица буквально пустела. Но полиция утверждала, что найдены еще не все публичные женщины, что в Адмиралтейской, Литейной частях и на Васильевском острове все еще «многие места наполнены», что они есть и в аристократических кварталах у Зимнего дворца, и продолжала расследование. За три недели были взяты под стражу около 70 иностранок и 15 русских. Русские были в основном солдатские дочери и жены и женщины, брошенные мужьями. Многие иностранки, спасаясь, уехали подальше от полиции, в Кронштадт, где было много моряков, но комендант порта получил указание их задержать.
Полиция считала, что подобных женщин в столице около 500 и невозможно их всех содержать в Петропавловской крепости, в то время - единственной городской тюрьме. Их перевели за городскую черту, в болотистую местность в устье Фонтанки, в Калинкин дом, где когда-то была прядильная мануфактура. Это был приют, куда под стражей помещали «разгульных женщин», их осматривал врач, лечил от «дурных болезней». Здесь они должны были зарабатывать себе на пропитание ремеслом. Во время дознания их били плетьми, женщины протестовали, и комендант велел заковать зачинщиц в кандалы. Некоторые из арестованных, например, нещадно битая Бандерша, которая болела чахоткой, еще во время расследования умерли от побоев и позора в Калинкином доме.
Анна Фелкер не только содержала публичный дом, но и занималась сводничеством, она посылала девиц-горничных на дом офицерам и другим лицам. При аресте этих женщин, служивших в благородных домах, возникали затруднения - возмущенные иностранцы противились выполнению распоряжения императрицы. Архитектор Джузеппе Трезини, автор церкви во имя Трех Святителей на Васильевском острове и других известных городских зданий, отказался расстаться с девицей Гарль, родившей ему дочь. В результате под стражу взяли и архитектора, и «девку», и ребенка. Служащего Мануфактур-коллегии Ладыгина и сотрудника Академии наук астронома Попова насильно обвенчали с соблазненными ими девицами. После окончания расследования иностранок выслали на родину, а русских сослали в Оренбургскую губернию и в Сибирь. Преследование проституток, полицейские обыски, втом числе в домах иностранцев, вызвали слухи по всей России и за границей. Они не способствовали авторитету городской и государственной власти, да и самой императрицы Елизаветы Петровны, которая не только славилась набожностью, но окружала себя фаворитами, иногда очень юными,
* * *
Гнев императрицы, правда, зачастую бывал недолог. И вместо закрытого заведения Дрезденши через пару лет открылись новые, ближе к центру города. И, несмотря на притеснения полиции, «разврат» ничуть не сократился.
|
